Дисклеймер: все совпадения с реальными местами, личностями и фактами случайны. Этот текст и последующие нерекомедованы к прочтению детям, беременным и кормящим женщинам. Читая, вы подтверждаете свое совершеннолетие.
#RuNoir
На окраинах державы
Часть четвертая
За окном проносятся грязные улицы Монастыревска. Я разглядываю унылые панельные дома советской застройки, чтобы отвлечься от увиденного. Нерусский водитель изредка поглядывает на меня. Что-то в его взгляде начинает меня беспокоить. Он кому-то звонит и долго спорит с кем-то на своем языке. Я напряженно ощупываю рукоять револьвера. Что происходит? Он работает на одну из банд? Он должен избавиться от меня, чтобы я не путался у кого-то под ногами? Или же он просто обсуждает с коллегой что-то? Что с ним делать? Грохнуть его прямо здесь и отобрать машину? Или я становлюсь параноиком? На всякий случай, держу руку у ствола. Если что-то пойдет не по моему плану, я не буду сдаваться без боя.
- Прикинь, брат,- говорит он с южным акцентом,- банды совсем овзерели. Три четвенти выручка забирают постоянно.
Его ломанный русский напоминает мне службу в саперном батальоне. Было у нас несколько таких, порядки свои пытались строить, русских духов щемили постоянно: двоих пацанов инвалидами сделали, одного в петлю загнали. Я тоже постоянно от них страдал. Масла в огонь поливал русский сержант, лишь поощревший дедовщину. Он говорил, что-то из серии "бей своих, чтобы чужие боялись". Для него чужими были солдаты Америки, в войну с которой он свято верил. А для этих зверей чужими были все русские. Издевательства продолжались долго. Но я не мог терпеть такое отношение и постоянно искал шанс отомстить. Он подвернулся мне на учениях. При помощи основ подрывных дивесионных действий, чьей-то матери и банального обмана мы отомстили.
Я и еще пара срочников заманили сержанта и этих животных, бухавших в медицинском "уазике", на поле, которое на следующий день мы должны были начать минировать против "вражеских танков". Сделано это было, чтобы никого из невиновных не задело. "Уазик" был предварительно подготовлен так, что закури они в нем, сразу прогремел бы взрыв. Так и случилось.
То происшествие подняло на уши весь военный округ. Пооверка на проверке, комиссия на комиссии. Но оно того стоило. В нашей части началась сносная жизнь. Через месяц меня перевели, потом демобилизовали, и больше мне не приходилось использовать навык бесследного, но эффектного убийства.
Придавшись воспоминаниям, я поздно замечаю, что водитель останавливает машину в паре сотен метров от бара. Он говорит, что я должен выйти. Я задаю вопросы о причинах, но стук пистолетом в стекло дает мне ясный ответ. Я резко нагибаюсь, выхватываю свой "таурус" и направляю его на водилу.
-Жми, гнида!
Машина срывается с места, и в нее летят десятки пуль. За нами летят два черных "мерседеса". Пытаюсь отстреливаться, но все мимо. Нас резко бросает вправо- вместо водилы теперь за рулем сидит труп, вцепившийся мертвой хваткой в руль.
Внезапно машина несколько раз переворачивается. Я бьюсь головой об руль, об потолок и об тело водителя. Чувствую тяжелый удар- это дерево останавливает нас. В моих глазах все мутнеет, адская боль пронизывает все тело, повсюду в салоне следы крови.
Я с трудом поворачиваю голову. В мою сторону неторопясь движется черный силуэт, за ним ещё двое, держащие в руках что-то большое. Тьма, опускающая на город, не позволяет рассмотреть их лица. Первый силуэт чиркает зажигалкой, и её огонь на мгновенье озаряет знакомое лицо, динные белоснежные волосы, и черный меховой воротник. Девушка закуривает сигарету и останавливается в метрах десяти. Две крупные фигуры обходят её, и начинают поливать машину из канистр. "Я просто так не сдамся, суки"- хрипящим голосом пытаюсь сказать я. Тянусь за упавшим револьвером, но руки не слушаются. Девушка медленной грациозной походкой приближается к груде металла, среди которой, лежу я.
- Зря ты, мальчик,- сожалеющим голосом произносит она,- встал на пути моей семьи. Не пытайся ты убедить ирландца принять сторону Алмазного, сейчас бы пил коньяк в его баре. Потом бы поднялся в свой номер, где тебя ждет его прекрасная Елена. Да уж, жалко девочку, такого парня лишилась. Намного усилий, и вы бы выбрались из этого города, и жили бы долго и счастливо.
Она наклоняется к моему лицу. Эта стерва снова смотрит в мою душу ледяными глазами.
Выхонув сигаретный дым, она продолжает.
- Теперь она станет личной шлюхой одного из моих ребят. Она ведь всегда этого хотела, правда? Ну да, только называла это другими словами. Хотела полюбить бандита. Выйти замуж за него. Я это устрою, мальчик, ты ведь не против?
Вместо ответа я лишь плюю кровью в рот этой суке и смеюсь.
- Мудак!- Обиженно кричит она,- козел!
Подбегают ее ценные псы и несколько раз бьют по моему лицу.
- Хватит, - говорит она,- я сама убью его.
Она бросает сигарету в бензин, и тот начинает гореть, после чего достает из-под пальто небольшой пистолет и целится в меня.
Выстрел. Жалящая боль в груди. Моя кровь стекает по одежде. Холод обвалакиевает немеющее тело. Глаза закрываются. Сознание уносится куда-то далеко.
Такое уже было. Я был тогда подростком. Работал в лагере вожатым. Каждую ночь разводил девочек из своего отряда на секс. Для каждой из них я был первым. Каждой из них говорил, что она моя единственная. Одновременно мог встречаться с тремя.
Ночью загорелась пооводка. Нас заблокировало в корпусе. Я успел вывести несколько совсем маленьких детей, но надышался дыма и потерял сознание.
Эвакуация. Из пяти человек лишь двое с признаками жизни. У меня ожог половины тела.
Реанимация. Трое врачей сутками пытаются спасти меня. Шансов мало.
Остановка сердца. Расплата за первые грехи, особенно за похоть.
Яркий свет бьет по моим глазаи. "Есть пульс!"- кричит кто-то. Вытянули, выходили, поставили на ноги. Спустя месяцы узнаю, что пережили родители. У матери инфаркт, отец за год из успешного спортивного мужчины превратился в дряхлого старика.
Позже нашел всех врачей, спасших меня. Каждый из них говорил, что мою смерть зафиксировали и уже собщили родителям. Лишь санитар морга, куда мое тело отвезли, заметил пульс.
Я выжил. Закончил школу, сходил в армию, отучился. И все ради чего? Чтобы снова сгорел? Чтобы погиб на войне банд?
Я чувствую языки пламени, лижущие мои руки. Мне уже не больно. Угарный газ межленно делает свое дело, отключая мое сознание. Всегда хотел умереть не мучаясь.
